Начался второй - Лангтанг-трек. Он сильно уступает предыдущему – толпы народа, караваны мулов, навоз, моча, вонь… Под ноги смотришь не чтобы не сверзится с камня, а чтобы не наступить на … Поначалу некрасиво. Шумит горная речка, наша тропа идет параллельно ей весь день. Думаете – жутко романтично идти под журчание горной реки?.. Через пару-тройку часов ее постоянный шум достает, а потом начинает просто раздражать. Но выше стало красивее – снова появились цветущие рододендроны и замаячил белоснежный массив Лангтанга. Параллельно идет большая группа корейцев. У них все организованно, как в пионерлагере, даже их портеры одеты в одинаковые футболки. По наивности я предполагала, что корейцы – это примерно то же, что японцы. Как же я ошибалась! Трое из них оказались в том же гестхаузе, что и я, и у меня была возможность лицезреть их прием пищи. Боже ж мой! Они едят как свиньи – чавкают и хрюкают, берут друг у друга еду из тарелок руками. Причем у них куча своего провианта – в частности, лапша быстрого приготовления и какие-то овощи в вакууме. И это все они прут с собой, вместо того чтобы попробовать местную кухню, вполне съедобную, кстати. Тут же за трапезой сидели трое французов средних лет. Думаю, им было просто плохо… Кстати, пару слов о местной кухне. Заказывая одно и то же блюдо в разных местах, никогда не знаешь, что именно получишь. Мо-мо (типа пельмени с разнообразной начинкой, жареные и вареные) могут быть от маленьких круглых шариков до одного большущего пирога - сие зависит от пристрастий хозяйки. То же самое с тибетским хлебом. Гарлик-суп (чесночный) – в воде плавает мелко порезанный чеснок и добавлено немного муки для густоты. Всё. Овощной суп – в воде плавает несколько зеленых листьев (которые только что надрали в огороде), немного муки для густоты. Всё. Но это только супы такие… специфические. Остальная еда нормальная – сытная и вкусная. Приходится опускать очень многое, чтобы рассказ не перерос в повесть. Тибетское поселение Лангтанг. По улицам бродят яки и лошади - вечером они сами приходят домой. Хотя понятия хлев там нет – в лучшем случае навес во дворе. Вечером пошла прогуляться по окрестностям. Обещанную сыроварню не нашла (хотелось разжиться ячьим сыром). А на склоне пасутся производители упомянутого сыра. Один из них, довольно крупный, завидев меня, начинает спускаться в моем направлении и недовольно хрюкать (яки не мычат, они издают звуки подобные хрюканью – так забавно!). Не иначе, пахан увидел во мне опасность для своего гарема. Останавливаюсь и говорю: ну, что, давай пообщаемся! Як тоже останавливается. К счастью. У него слишком большие рога, и по местным тропкам он явно приспособлен передвигаться лучше и быстрее, чем я. А может, он сам меня боится, и поэтому пытался напугать. Много недавно родившихся ячат. Как и все маленькие – они прелесть. Когда они носятся по полю, задрав хвосты – издалека кажется, что это бегают собаки – ньюфаундленды, такие же черные и хвостатые. Видела, как на яках пашут. Люблю эту животину безмерно! Еще эпизод. (Теперь вот думаю – что мне за это будет?..) Иду по улочке, вдруг меня кто-то зазывает. Между домами какая-то халупа, на приступочке сидит древний дед и меня к себе манит. Я сразу поняла, чем дело пахнет, но подошла. Дед вертит молитвенный барабан, повторяет «Ом мане падме хум», в общем, изображает из себя сильно продвинутого. А может, бесов из меня изгоняет. Впрочем, все мои остались при мне – лю-ю-юбят свою хозяйку! (Прослезилась от умиления.) Потом снимает с себя какой-то медальон и вешает мне на шею. Мне этот медальон на фиг не нужен, их в КТМ кучи, но, думаю, ладно, мало ли ЧТО через кого может прийти? Может, это Знак Свыше? И вообще: дают – бери. Но в ответ надо дать денежку. Протягиваю сумму раза в 2,5 превышающую реальную стоимость этой побрякушки. И тут дед начал проявлять недовольство! Он стал тыкать пальцем в медальон, повторяя «Ом мане…» и «календар», видимо, чтобы я осознала неимоверную ценность подаренного украшения! Ах, так? Я сняла медальон, вернула ему, забрала деньги и молча ушла. Всё. Но вроде гром и молния меня не поразили, значит, не сильный грех совершила :) За ужином, в «ресторане», как правило, толпа треккеров. Сидят просто так, тупо глядя по сторонам, кто-то читает, кто-то общается, кто-то греется у печки. Некоторые наливаются пивом в приличных количествах, чехи, кажется. Морды уже красные. И ничего им не делается! Ни горняшки, ни какого-то недомогания! Тут накануне трека бегаешь, плаваешь, сбрасываешь лишние килограммы, не притрагиваешься к спиртному!.. Люди, где справедливость, а? Да и вообще - в горах нельзя алкоголь! А может, вовсе даже наоборот – не только можно, но и нужно? Попробовать, что ли, в следующий раз? Взлечу не только к базовому лагерю Эвереста, но и на вершину, не заметив того! :) И буду там, как отец Федор: «Снимите меня, я отдам колбасу!» На треке можно встретить очень и очень пожилых людей, просто стариков. Но путешествуют! Уважаю. Один шел и приговаривал: «I think I can do it!» Несмотря на мое незнание английского, все же иногда удается с кем-то поговорить. Новозеландка, путешествующая с небольшим рюкзачком, совершенно одна. Две дамы (Австралия и Тасмания), с одной из которых в прошлом году, оказывается, мы были в Кхумджунге на праздновании 50-летия школы, открытой Э.Хиллари. Интересное совпадение! (Посыпаю голову пеплом – рассказ об Эверест-треке пока так и не дописан… Видимо, не дописывается, потому что не было каких-то особых приключений – ни стихийных бедствий, ни побега проводника на перевале… Ну, только чуть ласты не склеила от горняшки, а так ничего интересного…) Еще за время этих треков я обзавелась некоторыми дурными привычками, например, стала подворовывать в гестхаузах свечи. Конечно, свечку всегда можно попросить, но когда в каморке горит не одна, а 2 или 3 свечи сразу – то гораздо светлее и уютнее! Обычно я, как положено, беру с собой шоколад и шоколадные конфеты. Но, как правило, все не съедаю и раздаю потом проводникам, детям… В этот раз я ни с кем не поделилась – всё умяла сама! В конце пути мои ботинки могли служить оружием массового поражения, а именно химическим (впрочем, и бактериологическим, думаю, тоже), действуя аналогично нервно-паралитическому газу. (Кое у кого, полагаю, тут же появилась мысль командировать меня вместе с ботинками в Газу :)) В КТМ пришлось срочно осуществлять очистительные процедуры их, ибо, сними я обувку в самолете, как люблю делать, меня высадили бы прямо на ходу. Без парашюта. Но с ботинками. И не над Газой. В последние дни трека начинаешь мечтать о возвращении в КТМ. Нет, не домой, а именно в КТМ! Кто не был – не поймет. Катманду - вонючий, грязный, шумный и многолюдный город. Но там будет свет! горячий душ! белое белье на постели! вкусный ужин с бутылочкой пива в любимом ресторанчике при свечах, вечерняя прогулка по лавкам Тамеля и неторопливое пролистывание альбомов в книжном… (А книги и альбомы про горы там собраны со всего мира!) И можно не вставать в 6 утра, а валяться до 9-ти… Эта мечта греет душу и путеводной звездой помогает преодолеть последние километры пути. И вот оно – ЩАСТЬЕ: свет, горячий душ и т.п. Да, и еще Интернет :) Но этого счастья хватает на день-полтора – больше в катмандушном (или в катмандейском?) сумасшедшем доме выдержать невозможно – опять-таки из-за шума, грязи, вони и многолюдства. И уже хочется сбежать оттуда, но домой еще не хочется. Но в КТМ еще надо добраться. И напоследок меня ждало еще одно, весьма впечатляющее приключение. Местный автобус от Сьябру до КТМ набивается под завязку. На меня наваливается полнотелая тибетка, лишая последней возможности дышать – внутри жарко и душно. Люди и вещи занимают всю крышу. Автобус скрипит не только тормозами, но и вообще всеми пораженными ревматизмом суставами. Дорога… Эх, одно название - дорога!.. Ну, типа проселочной, кое-где размытая, узкая, на одну машину. До отъезда я читала в Интернете, что эта поездка становится событием, запоминаемым на всю жизнь. Ну, почти так. Порой кажется, что автобус уже висит над пропастью боковыми колесами… Но настоящий экстрим начинается, когда два баса разъезжаются, а наш оказывается со стороны обрыва… Руководит процессом не водитель, а билетер, он же штурман и координатор. Этот эквилибрист, обутый во вьетнамки, на ходу спрыгивает и запрыгивает на подножку, то взлетает на крышу, чтобы с помощью системы стуков (не шучу) дать знать водителю, висят ли уже колеса над пропастью или можно подать еще чуть правее, - в общем, от него в тот день зависела наша жизнь! Плюс к этому наш транспорт шатается из стороны в сторону. В голову лезет что-то из школьного курса физики о центре тяжести – ведь на крыше полно народу! Когда на узком и размытом участке пути (горная речка) автобус сильно качнуло в сторону обрыва, сердце скакнуло в пятки… Мой проводник повернулся ко мне, наверное, чтобы насладиться выражением ужаса на моем лице. Не дождался! Через час пути моя рубашечка остро и противно запахла по'том (пардон за подробности), а про себя я прочитала, и уже неоднократно, все известные мне молитвы и мудры. В общем, полет на спортивном «ЯКе» по сравнению с этой поездкой – так, детские карусели. Дорога была долгой, жаркой, изнурительной. Автобус останавливался у каждого населенного пункта. Правда, ожидаемых живых курей в клетках не оказалось. Куря была только одна. В автобус подсаживаются красиво одетые мама с дочкой и небольшим баульчиком – видимо, едут в гости. Под мышкой у женщины… живая курица, выполняющая, очевидно, роль подарочного тортика. И, скорее всего, это первое и последнее путешествие в ее жизни… А наше путешествие разнообразилось поимкой наркокурьера. Четырежды автобус проверяли военные, они осуществляли фейс-контроль и совершенно формально прощупывали несколько сумок на полках. Я считала, что делается это исключительно ради галочки. Ан нет. Как они вычислили этого парня, я не знаю. У подозреваемого с собой был черный целлофановый пакет, завязанный узелком. Видимо, он невежливо ответил офицеру, и моментально получил увесистую затрещину – с непальскими военными шутки плохи! Потом ему велели задрать майку, под которой оказался широкий пояс на липучках с кармашками. После открыли черный пакет, из него высыпали на ладонь парню что-то типа сушеных листьев или семян (было не разглядеть), и он начал их есть, видимо, пытаясь доказать, что это де безобидные специи и везет он их бабушке к дню рождения… Потом его увели. Жаль. Симпатичный был мальчик… Затем как-то незаметно в салоне материализовался местный музыкант с каким-то смычковым пыточным инструментом (типа «одна палка, два струна»), на котором он начал наяривать незамысловатые мелодии, завывая при этом на один лад – ему, вероятно, казалось, что именно так и должны исполняться песни. За это ему еще давали деньги! Я бы тоже дала ему денег – чтобы только он замолчал. Но так как я не знала, как по-английски «заглохни!», то побоялась, что денежное вознаграждение он воспримет как стимул играть и петь еще активнее… А поездка (читай – пытка) длилась уже восьмой час. Я поняла, что еще немного – и я удавлю этого горе-музыканта или разнесу об его голову эту его чертову балалайку, и сяду в тюрьму вместе с мальчиком-наркокурьером. Нет, наверное, все же не вместе… Тюрьмы там, наверное, все же раздельные… Но наконец мы остановились. Неужели приехали?! Глаз привычно искал то, что у нас принято называть «автостанция» или «автовокзал». Не нашел. Автобус просто остановился на какой-то улице без каких-либо опознавательных знаков. Но тем не менее мы действительно приехали!!! На самом деле, мне еще повезло. 8 часов – это просто курьерская скорость. Можно и 10, и 11… В КТМ готовились к встрече 1 мая, улицы пестрели плакатами, изображающими красный кулак, серп и молот. Кто-то готовился к демонстрации, а торговцы - к побитию витрин, посему их укрывали заблаговременно. К счастью, я улетала накануне и не успела вкусить еще одних последствий народной активности. В лобби отеля «разговорилась» с американкой, едущей в Бутан. Практически всем читающим этот рассказ я присылала фото с рабочего стола отельного компа, изображающего дорожный знак «drink and drive!» Обратила на него внимание американки. Та сильно задумалась: «В какой же стране это может быть? Нет, только не в Соединенных Штатах!» Прав был М.Задорнов – «они тупые». Да фотошоп это! А закончить я хочу рассказом о двух событиях, которые заставили задуматься о гуманизме, о человеколюбии (простите за высокий штиль), дали надежду, что не все так плохо с нашим миром, и, возможно, мы не так уж безнадежны… Лангтанг-трек. Крутая, каменистая, извилистая тропа. Вдруг вижу, сверху спускают человека на чем-то среднем между больничной каталкой, инвалидным креслом и тачкой (потом что на одном колесе). Я догадываюсь, что на таких транспортных «средствах» в горах эвакуируют тех, кто получил травму. На этом сооружении восседает девушка. Выглядит она как-то… не адекватно. Но я решаю, что после травмы с горах (мало ли вообще в какую беду попал человек!) возможно выглядеть и так. Следом за ней спускают еще одну каталку. На ней сидит парень, ни гипса, ни бинтов, выглядит совершенно здоровым. А следом еще каталка, и еще… А потом несут сложенные инвалидные кресла. И тут я понимаю, что это инвалидов-колясочников вывозили в горы! Что это целая акция, экспедиция - не знаю, как еще назвать! Вы себе не представляете, каких трудов это стоит! Одну каталку сопровождают человек 5 портеров. Последний идет, надев на голову ремень от каталки, чтобы, в случае чего затормозить собой. Вы себе не представляете, как по такому крутейшему склону можно везти людей на таких каталках! Вы себе не представляете, как сложно здоровым людям пройти по гималайским тропам, а уж как провезти по этим же тропам, где немудрено свернуться, не ходячих инвалидов... Я уже не говорю о материальной стороне дела. Я уважаю ту страну, которая это сделала. Я еще дважды встретила эту группу. В городке Сьябру они сидели на лужайке перед отелем в своих инвалидных креслах, а напротив сгрудилось все свободное от трудовой повинности население и глазело на них, как на приехавший цирк. Честное слово, иногда я начинаю ненавидеть эти примитивные народы – простые, и в то же время тупые и беспардонные… Когда там, на склоне, я встретилась глазами с парнем на каталке, он как-то виновато улыбнулся. После чего я отвела взгляд и больше не пялилась, понимая, что людям и так тяжело быть постоянно объектом пристального внимания окружающих. Второй случай произошел во время обратного перелета Катманду – Доха. Летели ночью, уже все дремали. Я не спала (не сплю в самолетах). Сначала по салону забегали стюардессы, потом в хвост пробежали пилоты. Вдруг зажегся свет, включилось табло пристегнуть ремни, и самолет пошел на посадку. Я удивилась – что-то слишком быстро мы долетели. Когда мы сели и покатили по взлетному полю, я обратила внимание, что на нем сплошняком стоят самолеты с надписью «Оман», чему сильно удивилась, потому что в Катаре (Дохе), стоят только катарские самолеты, там редко можно увидеть самолет другой страны. Пассажиры ожили, зашевелились и начали доставать свои кутули с багажных полок. Тут по салону прошли стюардессы, сказали что-то типа «Все по местам! Сидеть! Шмотье не трогать!». И с треском позакрывали все багажные отсеки. До нас стало доходить, что что-то произошло. Что-то в хвосте самолета. Мужчина, сидевший в ряду передо мной, у прохода, постоянно оборачивался и смотрел. Но мне не было видно, а вставать и таращиться назад было неудобно. Потом в самолет вошли какие-то люди в форме аэропортовских служащих и с озабоченными лицами и опять-таки проследовали в хвост самолета. Что там происходило – мне неведомо. Могу только предположить, что кому-то из пассажиров стало плохо. Настолько плохо, что самолет посадили? Я не видела, как вошедшие в самолет люди вышли, не видела, чтобы вынесли кого-то на носилках. Возможно, я в это время смотрела в окно. Заметила только, как по салону из хвоста к голове пошла какая-то женщина, европейка, с вещами. И тут случилось неожиданное. Тот самый мужчина, который следил за тем, что происходило сзади, вдруг порывисто встал, обнял эту женщину и поцеловал. Сначала я не поняла, думала, может, его знакомая, родственница? Дошло потом… Наверное, беда случилась с тем, с кем она летела. Человека госпитализировали, а она последовала за ним. …Так получилось, что среди моих корреспондентов, которые получат этот рассказ, большинство мужчин. И вот что я хотела спросить у вас, братцы, вы бы догадались поступить так, как этот человек, – единственно доступным ему способом подбодрить, поддержать незнакомую женщину, попавшую в беду в чужой стране? Не постеснявшись сделать это на глазах у половины самолета? Я его не забуду. Он был похож на ирландца, средних лет, рыжеватый, высокий, простоватый, говорил по-английски. И еще я не могу не отметить решение экипажа и, безусловно, одобрившей это авиакомпании «Катар эрвейз» - не просто посадить самолет ради человека, которому стало плохо (а я думаю, именно стало плохо, ибо при летальном исходе какой смысл в незапланированной посадке?), а посадить самолет в чужой стране. Каждая поездка дает не только новые впечатления и испытания, но и пищу для размышлений и для души. Путешествуйте! На этом позвольте закончить.
